Северус Снейп

На улице сегодня, в раннее утро субботы, было безлюдно, а потому спокойно и тихо. Да и не мудрено – все давно уже покрылось толстым слоем снега, дул промозглый ветер, снежинки в вихре быстрого танца опускались на землю… Северус любил холод, хотя и замерзал довольно быстро, даже если был одет в теплый свитер и закутан в зимнюю мантию. Наверное, это было связанно по большей части с тем, что основная масса учеников в подобные деньки предпочитала подольше понежиться в теплой постели или же проводить время в уютных факультетских гостиных возле каминов. Стало быть, возможность наткнуться на улице в такую погоду на кого-то из этих кретинов мародеров была крайне мала. Нет, Снейп вовсе не боялся их, скорее испытывал отвращение, презрение, брезгливость. Однако, юноша не был глупцом, потому прекрасно понимал, что дать должного отпора не может – такой нескладный, тощий, да и к тому же один, без поддержки. Впрочем, в последнем он и не нуждался.
В голове Северуса всплыла та самая неприятная картина, что разыгралась в конце пятого курса, после сдачи СОВ. Тогда единственный человек, которому было не плевать на угрюмого слизеринского мальчишку, решился вступиться за него, и вот чем все обернулось… Снейп чуть нахмурился, губы искривились так, будто он съел что-то ужасно кислое. Юноша чуть тряхнул головой, силясь отогнать непрошенные воспоминания.
И так, падонки марадеры. Все хороши, что вкупе, что по отдельности. Каждая их фраза, ухмылка, смешок были как плевок в душу для Северуса. Что он, впрочем, успешно не показывал на публике. Но сложней всего было сдержать себя с Поттером. Этот высокомерный, заносчивый ублюдок… Как же Северус его ненавидел, всеми фибрами своей души.
Кстати, об этом очкарике… Слизеринец уже почти дошел до озера, покрывшегося толстой коркой льда, как увидел стоявшую у самой кромки, но не решающуюся ступить на скользкую поверхность, подружку ненавистного гриффиндорца. Рыжеволосая, невыносимая, желанная, недоступная Лили Эванс… Она была прекрасна, даже сейчас, когда из-за мороза раскраснелись щеки, а шапка смешно сползла набок, рыжие волосы спутались от порывов ветра. Снейп даже отсюда, издалека видел, как горят озорством ее глубокие, как бездна, изумрудные глаза.
Юноша всякий раз запрещал себе думать о ней, смотреть в ее сторону, но – все тщетно. Он, сальноволосый, неуклюжий, некрасивый, гадкий Северус Снейп был влюблен. Влюблен в самое прекрасное создание на свете. Она была его ангелом, его проклятьем. Они не общались вот уже целый год.
Слизеринец рассеянно огляделся вокруг, прикидывая, куда бы скрыться, дабы не попасться на глаза огненновласой гриффиндорке, и с облегчением обнаружил, что совсем недалеко стоит массивный дуб, - его лысые мощные ветви грозно раскачивались на ветру, их порошило снегом, как и все вокруг – к коему и направился незамедлительно.

Отредактировано Драко_Малфой (2011-11-13 19:56:05)

Северус Снейп

Шаг. Еще один. Быстрее, незаметнее. Снег скрипит под ногами, в лицо дует морозный ветер, оставляя свои следы-снежинки на волосах, щеках, мантии… Вот, цель достигнута, он не оборачивается, не смотрит, пока идет. Но сейчас, прижавшись к стволу дерева, так по-мальчишески глупо, Северус позволяет себе поддаться желанию, выглянуть немного, чтобы уловить грациозные движения, увидеть, как Лили подносит одетые в варежки руки ко рту, пытаясь согреть пусть даже через шерсть своим дыханием, как огненные волосы ее развиваются на ветру, как она оборачивается… и ловит его взгляд.
Дернуться, обратно, прижаться к дереву, затаив дыхание, даже осознавая, что попытки скрыться теперь тщеты. Снейп проклинает Мерлина, Моргану и всех великих за человеческую глупость, в этот раз за его собственную. Хмурится, чуть вздрагивает, – но не от холода, потому, что слышит приближающиеся шаги, - холодный воздух не отрезвляет, наоборот, слизеринцу кажется, что ему вовсе нечем дышать, сердце пропускает удары.
Стук.
Она просто пройдет мимо.
Шаг.
Стук.
Уйдет, раз я посмел потревожить ее покой.
Еще шаг.
Стук.
Нет, не сюда, прочь!
Шаг, последовательный стук сердца.
-Выходи. – тихо, на грани слышимости, но он различит это обличающее слово.
Оборвалось. Может ли сердце остановиться вот так, пока ты еще находишься в сознании? А находишься ли?..
Северус чувствует ее тепло, ее запах, у него кружится голова и подкашиваются ноги, губы дрожат, бледные пальцы нервно сдирают дубовую кору, но парень не обращает внимания, что ногти сдираются в кровь, он надеется, что хотя бы боль немного отрезвит его. Но тепло и тихое чужое дыхание никуда не пропадает, как бы Снейп не уверял себя, что это все – мираж, иллюзия, игра больного воображения влюбленного чудака.  Ему не нужно видеть, чтобы знать, что Эванс сейчас прижимается ухом к дереву, с той стороны, будто  силясь услышать, как бешено колотится сейчас сердце этого нескладного, невыносимого, безумно напуганного мальчишки. Северус чувствует себя загнанным зверем, что мечется, пытается бороться, несмотря на то, что знает, осознает – все тщетно, он пойман.
Вдох. Шаг. Выдох.
Снейп огибает дерево, неспешно, с показным безразличием и холодностью, что читается в каждом движении. Однако, все также горбиться, по привычке, будто стараясь закрыться, спрятаться от окружающего его враждебного мира. Но взгляд юноши решительный, уверенный, до тех пор, пока не встречается глазами с этими зелеными, до невозможности любимыми и ненавистными. Он снова тонет, проваливается.
Может ли сердце остановиться дважды?
Щеки ее раскраснелись пуще прежнего, и губы подстать – алые, несмотря на ужасный холод, наверное, потому что она их так часто кусает от волнения. Уголки рта подрагивают, силясь сложиться в подобие улыбки. Взгляд не оторвать от этих невозможно-длинных ресниц, покрывшихся маленькими снежинками, из-за которых девушка промаргивается, пытаясь стряхнуть их.
Северусу хочется сейчас больше всего на свете прикоснуться к лику ангела, просить прощения за все, что сделал, сказал, за то, что было, чего не было, за то, что будет…
- Что тебе нужно, Эванс? – выпаливает он зло, хмурится, лицо искажает отразившееся на нем недовольство. М-да, браво, Снейп, ты выбрал самый лучший способ помириться. Северус не умел просить прощения – в этом он был уверен, ведь пытался уже, и что из этого вышло? Впустую растоптанная гордость, да и только.
Ему хотелось бы по-другому, совсем иначе, что сейчас, что тогда, но разве хоть кому-то когда-то было не плевать, чего хочется Северусу Снейпу? Да и язык – худший враг слизеринца, молвил прежде, то, что нужно его гордыне, а вовсе не то, что в самом деле надо было сказать – о том, как болело, колотилось, кровью обливалось сердце; как свет в его глазах, и без того совсем не яркий, угасал с каждым днем, пока совсем не исчез, оставив лишь темную пустоту. Парень менялся, весь этот год, пока его рыжей Лили, дорогой Лили не было рядом. Вот что он должен был сказать. А в итоге – лишь злобный, затравленный взгляд и пропитанные отвращением слова.

Отредактировано Драко_Малфой (2011-11-13 22:22:07)

Северус Снейп

Молчание, буквально звеневшее в воздухе. Лили смотрит на него, всего с минуту, но Северусу отчего-то кажется, что прошла уже вечность с тех пор, как она заглянула ему в глаза, будто силясь прочесть там подлинные мысли и намерения Снейпа.  И парень с горечью осознает, что, наверняка ведь выискивает там всю его чернь и грязь, думает, что он захотел намеренно унизить словами, тоном. Разве может быть иначе? Ведь со стороны все так и выглядит: этот темный, колкий, мрачный мальчишка холоден и дерзок, в голосе звенит недовольство, как и со всеми прочими, но ведь она, Лили, всегда была исключением - их бесконечно долгими, порой пустыми разговорами, теплыми вечерами и уютными сплетениями рук.
Вот, рыжая будто очнулась, пришла в себя, но не полностью, ведь говорить-то до сих пор не может связно. Произносит отрывисто, с паузами, сквозь боль и другие охватывающие ее неприятные чувства.
Зачем?!
- Как - так, Лили?! – он не выдерживает, срывается, повышает голос. Толи от уязвленного, обиженного тона девушки, толи от ясного непонимания в ее глазах. Северус осознает свою ошибку и незамедлительно исправляет. – Эванс… ты что, действительно не понимаешь? Не доходит, что для Поттера ты – очередная подружка, с которой он может пообжиматься за теплицей? – знал, что Лили не позволила бы, никогда, но было так легко говорить это ,наболевшее. Наконец высказать. И плевать, правильно это или нет, просто хотелось, и к черту все! – Да он же только и мечтает залезть тебе под юбку, а ты не видишь этого! – Спейп чуть было не срывается на крик, внутренние запреты ломаются, разлетаясь в щепки на глазах. Где-то внутри, в глубине, слизеринец понимает, что зря, что жалеть будет, но не может уже остановиться, распаленный, возбужденный, дает выплеск реальным эмоциям, впервые за последние два года, да и первый раз все это так сильно, больно, громко, по-настоящему. Снейп больше не чувствует холода, лишь жар, поднимающийся откуда-то из глубин его естества и разливающийся по всему телу, подхлестывающий его к новым выпадам. – Или же тебе это на самом деле нравиться – быть подстилкой Поттера?
Зря, очень зря. Осознает, но не сейчас, позже, как только увидит, как вновь угрожающе блеснут глаза гриффиндорки, прямо как тогда давно, у озера. Но ведь на самом-то деле пытался таким вот глупым способом даже не вернуть, а оградить Лили от неприятностей, от этой чертовой шайки мародеров. Просто он – Северус Снейп, это объясняло все. Не умел он по-другому, нормально, спокойно. Только так – в отчаянном крике души слизеринца, холодную полу-правду, всю и сразу.

Северус Снейп

Слизеринец видит, как в удивлении расширяются и без того, казалось бы, огромные глаза девушки, но не обращает должного внимания ни на это, ни на слезы, ни на жалкие попытки возразить ему. Северус останавливается лишь тогда, когда во взгляде рыжей что-то неумолимо меняется. Там теперь читаются не боль и обида, а гнев, живая ненависть. Снейп вмиг прервал свою гневную тираду, потому как осознал - на этот раз не смолчит, простить не сможет нанесенное оскорбление. Помимо всего во взгляде Лили он читал решимость и уверенность, она больше не мямлила, а громко и четко произносила какие-то глупости о их вечной любви с Джеймсом, что, как бы Снейп не не хотел признавать это даже в душе, однако все же задело его. Но лишь на миг. Что-то отрезвило, буквально вышибая из головы все мысли.
Северус не успел понять, что произошло, только почувствовал, как щеку обожгло. Кожа, после удара да к тому же на холоде, вмиг покраснела и стала пылать. Юноша, не скрывая своего удивления (попросту не успел проконтролировать проявления эмоций), во все глаза уставился на Эванс. Рот его был чуть приоткрыт, и при каждом выдохе образовывалось небольшое облачко пара. Дышал тяжело, смотрел неверяще. Повинуясь первому порыву, слизеринец схватил девушку за запястье руки, только что ударившей его, сжал сильно, чуть не впиваясь ногтями в нежную кожу. Несмотря на внешнюю болезненность и худощавость, физически Северус был не так уж слаб, уж во всяком случае сильнее хрупкой девчонки. 
- Мешаю?! Я не отравляю вам жизнь всеми известными мне способами последние лет семь! - зло выпалил Снейп, медленно наступая. Гриффиндорка стала непроизвольно пятиться назад, но вырвать руку больше не пыталась, после нескольких тщетных попыток. - Что ты знаешь, девчонка, о том, каково это - когда тебе продохнуть не дают, действительно мешают жить, не позволяя даже дышать в спокойном ритме? - Северус уже и сам не понимал, о мародерах он говорит, что изводят его с самого первого курса, или же о Лили, мысли о которой по-настоящему не давали ему дышать всю сознательную жизнь, ломая все - планы, стереотипы, его собственные устои. - Ты думаешь, что твой любимый Джеймс - бравый гриффиндорец? Он ведь только этим и занимается все годы, что учится в Хогвартсе - донимает тех, кто слабее его вкупе с шайкой прихвостней-мародеров, кто не может дать достойный отпор этой четверке! - Не в характере Снейпа было жаловаться, и уж точно никогда бы, находясь в сознании, гордый слизеринец не признал бы, что он слабее этих придурков, но сейчас слова срывались с губ без его воли, снова.
Он надвигается, она отступает.
Шаг за шагом.
В одно мгновение Лили оступается, поскальзывается. Неловко вскинув руки, Эванс падает на спину прямо в большой сугроб. Северус, покачнувшись, валиться прямо на нее. Всколыхнулись рыжие густые пряди, смешиваясь с черными жиденькими на белом снегу, создавая причудливые контрасты. Слизеринец сейчас так близко, прижимает неосознанно девушку своим весом к земле, одна рука по прежнему сжимает тонкое запястье, другая опирается голой ладонью на снег по левую сторону от головы Эванс. Парень промаргивается и смотрит в эти невыносимо любимые глаза, силясь восстановить способность говорить или хотя бы связно думать.
- Ты теперь одна из них... - тихо, с неприязнью произносит Северус, выдыхая это близко-близко, опаляя кожу гриффиндорки своим дыханием.

Северус Снейп

Она слышала все прекрасно, но не слушала. Не желала слушать, но Снейп продолжал упорно гнуть свое, говорить о ее «гриффиндорском принце» Поттере, шайке его прихвостней… Парень не мог уже остановиться, слишком сильно его распалили слова, брошенные Лили, и эта пощечина. Девушка лишь кричала, чтобы он отпустил ее, потом начала нести какую-то несусветную чушь, отдавшуюся болезненным откликом в сердце слизеринца – мол, с Джеймсом начала встречаться лишь из-за него, Северуса. Но знал, что это все ложь, фарс, очередной повод укорить его в неправоте слов и поступков. Эванс костерила его, но ни одно дурное слово, сказанное в его адрес, не ранило так сильно, как это извечное дурацкое сравнение с ненавистным Поттером. Я не твой Джеймс, которого ты так боготворишь,  Лили, его нет здесь, нет! И я не хочу, чтобы тень этого падонка вечно стояла за мной в отражении твоих глаз.
- Ты говоришь, это из-за меня? Ха, Эванс, прекрасное чувство юмора переняла у обожаемого дружка? – горькая усмешка отразилась на лице Снейпа. Нет, он ни за что не даст себе так глупо обмануться, поверить, будто это действительно ради него. Поверить, что кому-то в этом гребанном мире не наплевать на неприятного, гадкого мальчишку, полукровку, ничего в сущности не добившегося, кроме успеха в зельях, и никем на самом деле не являвшимся. Кто-кто, а Северус, семь лет просуществовавший в «змеином рассаднике», как их факультет называли прочие, ясно усвоил за эти годы раз и навсегда: все делается для себя. Всегда. Даже за благими намерениями скрыта корысть, стоит только копнуть чуть глубже. Это было не суровой, не печальной, а простой, до невозможности ясной и наглядной правдой жизни. Каждый сам за себя.
- Да даже будь это так, - все не унимался слизеринец. – пора бы тебе уяснить, что такие, как Поттер, – фамилию гриффиндорца он произнес с особым отвращением, буквально выплюнул. – не меняются. Никогда. Но тебе ведь более по нраву не те, кто вечно «ноет», а другие, бахвалящиеся болваны, «сильные мира сего», хвастающие своими «победами» над нытиками и слабаками.
Когда они уже неловко рухнули, извалявшись в снеге, невольно прижимаясь друг к другу, Северус, все глядя в изумрудные омуты, не в силах отвести взгляда, заметил в них нарастающую панику. Сначала, парень было не придал этому значения, подумал – подучилось. Но стоило ему заелозить, пытаясь сменить неудобное положение, как испуг в глазах Лили уже читался вполне ясно. Снейп поначалу и сам испугался, – мало ли, вдруг приземлилась в сугроб неудачно, больно ударила что-нибудь, - но постепенно истинная трактовка этих удивленно расширенных глаз, чуть приоткрытого рта и подрагивающей в страхе нижней губы девушки  становилась все очевиднее и очевиднее.
Нет, Северус не хотел верить в это. Неужто она подумала…? Мысли слизеринца незамедлительно подтвердились громким вскриком девушки.
Впервые в жизни Северус Снейп почувствовал такую неописуемою пустоту внутри, что пожирала его с каждой секундой, вгоняла в состояния немого ступора и оцепенения.  Захлестывающее чувство не боли, не обиды, а горького разочарования, не давало юноше ни вымолвить хоть слово, ни уж тем более предпринять хоть какие-то действия.
Спустя бесконечно долгие минуты, пока Эванс пыталась отчаянно вырваться, а Снейп смотрел своими опустевшими черными глазами на девушку, даже не осознавая, не замечая, что его рука, сцепленная на ее запястье (теперь уже не больно, но достаточно крепко) и вес его тела удерживают перепуганную гриффиндорку, Северус будто очнулся, пришел в себя наконец-то. Юноша медленно моргнул, вновь взглянул на Лили, и заметил, что его пустой взгляд пуще прежнего испугал девушку, но та еще не осознавала, отчего случилась подобная перемена в юноше. Внутри слизеринца боролись меж собой два одинаково острых и сильных желания: первое – ударить Лили Эванс, девушку, доселе самое дорогое для него существо в мире, ощутимо, так, чтобы поняла, как допускать подобные мысли впредь; второе – уйти, незамедлительно, слишком горько было разочарование.
Она все плакала, теперь уж не кричала, а шептала, молила ее отпустить, а Северусу сейчас было попросту плевать. Не трогали ни слезы, ни мольбы, он просто наклонился к рыжей еще ближе, глядя в полные влаги зеленые глаза так, будто глядя насквозь прямо в душу. Пряди волос, покрытые снежными хлопьями и обрамлявшие лицо юноши, затемнили свет по обе стороны от гриффиндорки. Их носы почти соприкасались, а девушка громко взволнованно дышала, слезы не переставали чертить дорожки на ее красивом личике. Снейп чуть повернул голову, склонился еще ближе, максимально близко… в тот момент, когда Лили зажмурилась в страхе, тихо пискнув, мальчишка почти невесомо коснулся ее губ своими, отстранился всего на считанные миллиметры и выдохнул:
- Ну и дура же ты, Эванс. – эти слова, произнесенные холодным, безжизненным тоном, ужасали, а это будничное «дура», произнесенное только что Северусом, звучало горше и больней, чем тысячи бранных ругательств, кололо в самое сердце, ибо было полно разочарованием настолько, насколько была переполнена этим гадким чувством душа слизеринца в тот момент.
Он отстранился, резко. Встал, отряхивая мантию от особо крупных комьев снега, и, ни слова не обронив, не оборачиваясь, удалился прочь.
Северус мог бы смотреть осуждающе, зло, с ненавистью – имел на это полное право. Лили, его прекрасная Лили, душа его жизни, сочла его мерзким извращенцем, насильником, с пустого места. Допустила такие мысли, поверила в это. Никогда он не сможет забыть этого, никогда не взглянет впредь на нее. Без табу, без запретов. Просто не мог, не хотелось больше.
Предательство, разочарование. Нет больше сил для гнева и боли. Он будет помнить. Всегда.